Неужели тебе нужно напоминать, как пишутся детские сказки? Ну ладно, конспектируй.

Для начала берешь ребенка, усаживаешь или укладываешь – только аккуратно, а то сло́ва будет вставить некуда. Начинающие сказочники выбирают сонного ребенка: такой обычно менее подвижен. В крайнем случае можно занять ребенка едой: дети, как правило, понимают, что они могут отказаться есть, но еще не в курсе, что при этом можно уйти из-за стола. Сценарист сказал бы: осваивают действие, но не мизансцену. И начинаешь говорить что попало, лишь бы текст открывался презентацией центрального персонажа и исходного места действия. Например: «В одном сказочном городе, в высокой башне у Моста Патона жил-был король...» Дальше, не теряя времени, обозначаешь несколько других персонажей, а также предмет, перипетии вокруг которого будут двигать сюжет. Скажем: «И было у него три кота, три дочери и три зуба на тещу». Красочные детали здесь только на пользу: «...потому что остальные зубы она выбила ему золотой сковородкой, которую подарила три года назад на свадьбу. Она думала, что иначе он не поймет, какой прекрасной станет теперь его жизнь». Здесь можно упреждающе одобрить ход мыслей ребенка, не дожидаясь, пока он их выскажет: «Такая вот странная теща. Да и сковородка не лучше: всё на ней пригорало». Теперь самое время вводить интригу: «Грустил король, грустил, что попались ему такая теща и такая сковородка, и сам не заметил, как...» Или: «...но даже не догадывался, что...» Главное – не забыть, что где-то должна мелькнуть жена, коль скоро упоминалась свадьба: дети – они злопамятные. «Вот приходит он однажды к своей жене и говорит: Дорогая! Запри, пожалуйста, золотую сковородку в шкафчик – мне надо с тобой спокойно посоветоваться». Впрочем, жена может оказаться и похищенной какой-нибудь с виду заботливой, но в душе коварной колдуньей по имени Мэри Шоппингс. Дальше создаешь герою проблему (тут не мне тебя учить) и заставляешь решить ее. Причем, если начинать можно было чем угодно, то дальше придется учитывать, о чем у нас шла речь минуту назад. Старайся использовать в сказке только знакомые ребенку и легко произносимые слова. Даже если сказка сочинялась исключительно ради пропаганды светлых идей трансгуманизма, называть этот термин (а тем более заставлять ребенка выучить его) нежелательно. Да-да, даже если хочется дать это имя очень доброй, но очень ленивой фее.

Вот по такому лекалу приблизительно и движешься, ориентируясь на простые признаки. Свидетельство успеха – закрывающиеся глаза или («или», а не «и»!) раскрывающийся рот ребенка. Маркер неудачи – оживление его двигательной активности.

Я, конечно, могу изложить подробнее, но ты же хотела не почитать, а написать сказку.

Общаешься с проживающими в своих родных пенатах (а это довольно существенно) россиянами – не среднестатистическими, а из тех, кто пробует предохраниться подручными средствами: минус газеты, минус ТВ... Нет, понятно, что зараза косит в любом случае: не непосредственно из источника – так опосредованно, исподволь, от окружающих. Да эка невидаль – вон, к примеру, антисемитизм всегда прекрасно расползался безо всякого официального зомбирования... впрочем, мы не об этом. Так или иначе форма заболевания моих собеседников относительно легкая: без симпатий к Путину, без громких приветствий произошедшего с Крымом, без бравады по случаю санкций. Но как бы там ни было, каждый из них всякий раз упорно заводит унылую шарманку: думаете, в Европе вас ждут? Думаете, Америка сильно любит? Думаете, Порошенко честно заработал свои капиталы? Думаете, Коломойский озабочен обороной страны из патриотизма?..

Ну не думаю, что так. Ну и? Раз уж мне здесь в разгар пожара наплевать на чужие мотивы, то тебе-то, во своясях, казалось бы, что с того? Скажи мне, дорогой мой, – тебе-то, Савва, что за радость?

Однако адресовать этот вопрос исполнительному Савве Игнатьичу вполне бессмысленно, а определив верного адресата – да, это в самом деле Маргарита Паллна, – мы уже не нуждаемся в ответе, ибо он становится очевиден.

Любовь! И это беда. Беда, если тебя искренне и неотвязно любит низкая душонка. Такая любовь несет с собой ревность и насилие, а при расставании – клевету, похищение детей и отъем жилплощади. И снова, обоже, снова ревность: думаешь, ты еще кому-то нужен? Думаешь, тебе станет лучше? Не нужен! Не станет! Вернись! Не доставайся никому!..

Впрочем, нет, граждане украинцы, – это еще полбеды. Вся трагедия в том, что описанным образом нас ревнует и любит не конкретно Путин, а едва ли не персонально каждая клеточка живого болота, по краю которого мы нынче обустраиваем ажурный плетень.

Итоги пусть подводит тот, кто строил планы. А я скажу два слова о том, к каким действием меня подтолкнул естественный ход событий, заставив-таки привстать с табуретки.

В общем, к исходу 2013 года я окончательно перестал быть клиентом каких-либо российских компаний и пользователем российских сетевых сервисов. (Единственно – жежешечку пока никак не брошу, американскую компанию под российским контролем, будь он неладен.) Так что если получите якобы от меня что-нибудь с окончанием .ru, – в корзину не раздумывая!

Три месяца назад фотографию, сделанную на праздновании 17-летия Марины Влади, я привел в качестве примера непостановочного репортажного снимка. Нынче же удалось найти отпечаток другого кадра с той же пленки, и сравнение показывает, что я ошибался: перед нами все-таки постановка.

Обратите внимание: юная актриса как бы захвачена фотографом врасплох за секунду до того, как с девичьей непосредственностью откусит аппетитную розу с именинного торта. Этот миг фиксируют оба снимка. Можно было бы поверить, что время, прошедшее между первым и вторым нажатием на спуск фотокамеры, было так коротко, что девушка не успела ни смущенно отпрянуть от лакомства, ни отведать соблазнительного крема. Если бы она при этом не успела поднять правую руку, взяв в нее невесть откуда возникший хрустальный бокал. Если бы фотограф не успел изменить точку съемки, сместившись выше и левее. Если бы на первом плане не успели появиться высокая бутылка брюта вкупе со стаканом, а количество сэндвичей (или что там у них оставалось на краю сияющего подноса) не успело бы заметно уменьшиться. Если бы съемка, в конце концов, не велась с портативной вспышкой, которая подзаряжается после срабатывания отнюдь не мгновенно.

Кстати, за прошедшие месяцы прояснилась ситуация и с авторством снимков. Логичным будет предположить, что они выполнены известным в те годы фотографом Тедди Пья. (Данные снимки не содержат подписи фотографа, однако среди публикаций того времени я обнаружил фотографию Марины Влади, сделанную в другой точке на том же торжестве, и тоже снятую со вспышкой, подписанную его именем.)