![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
Entry tags:
«Хочешь быть красивым — поступи в гусары»
Давайте сегодня не будем рассматривать таких персонажей поэм, как «благородный разбойник», «высокоидейный борец» или «принципиальный милиционер». Обратимся к житейской прозе. Почему, скажите мне, обычный мент отвратительней обычного бандита? Жуйте, жуйте, отвечу сам. По той же причине, по которой девушка на букву «д» хуже гражданки на букву «б»: последняя на самом деле дает, что обещает, — а, значит, не в пример честнее. Репутацией, местом в социуме и, главное, своими поступками менты принципиально не отличаются от прочих бандитов почти ни в чем, за исключением существенной детали. Бандит — какой-никакой, а джентльмен удачи. Встреча с ним несет вам несчастья и потери, — но и он рискует на своем поприще по полной программе. Другое дело мент. Этот — не джентльмен по определению. В милицию бурными ручьями стекаются те подонки, которые не просто тянутся регулярно и нагло распускать руки, но и категорически не желают получить сдачи. Те, кто являются пустым местом сами по себе, но ожидают, что униформа с погончиками наконец-то заставит других выслушивать их, считаться с ними и главное, главное, главное: подарит вожделенную безнаказанность. 
А если что — в конце концов, на защиту своего сплотится стадо: свои не просто знают, они многократно убедились в собственном индивидуальном ничтожестве.
Есть и другие стада (а может быть, и стаи — кто тут специалист по фауне?) — замешанные пожиже, но на той же самой подлости. Те, кто не пролез, не протерся в официоз, слипаются в идейные образования. Безнаказанность светит им и там — хотя, конечно, не такая заведомая, как в органах. Кроме того, с одной стороны, появляется пафосное оправдание: ты теперь вовсе не гадишь — то есть гадишь ты по-прежнему и даже пуще прежнего, но уже считается, что не по причине большой нужды, а ради большого дела. Как говорится, «Зачем мне считаться шпаной и бандитом — не лучше ль податься...» Да если б только в антисемиты!.. С другой же стороны, мантры, необходимые для идентификации в стае, столь примитивно просты, что доступны всякому неучу (да чего уж там, на него и рассчитаны).
Вот «патриот Киева» гордо распускает хвост в коммьюнити, что раздает подзатыльники мальчикам, втыкающим бумажки типа «Установка Windows» в щели вагонов метро. И он уже, понимаешь, не гопник, а борец за чистоту городского пространства. Студента победил! Что–то мы не видели, чтоб он замахивался на дяденьку, пробашлявшего сотню уродливых билбордов! Чтобы понять причину такого «парадокса», как говаривал персонаж не самых честных правил, не надо кончить высших женских курсов.
Или другой пример: когда под два десятка лет назад я фотографировал последние деньки скульптурной группы, известной как «Ленин и «подписка», статуя вождя, уже обнесенная забором, понизу была исписана струями из баллончиков. Вы думаете, различимое даже на приведенном здесь фронтальном снимке «Кат!» («палач» — укр.) писали там те, кто не мог простить тов. Ульянову казней и других злодейств? Или все-таки те, кто получили надежду безнаказанно — а! безнаказанно! — задрать лапу на скульптуру в центре главной площади столицы, поскольку демонтаж коммунистической символики был к тому моменту в полном смысле слова узаконен.
Что там напакостили их потомки только что — и под каким прикрытием, — я, посиживая вчера в кафе на Бессарабской площади, даже не подошел посмотреть. Тореадоры, наносящие решительные уколы чучелу быка, уже не только противны, но и скучны.
А если что — в конце концов, на защиту своего сплотится стадо: свои не просто знают, они многократно убедились в собственном индивидуальном ничтожестве.Есть и другие стада (а может быть, и стаи — кто тут специалист по фауне?) — замешанные пожиже, но на той же самой подлости. Те, кто не пролез, не протерся в официоз, слипаются в идейные образования. Безнаказанность светит им и там — хотя, конечно, не такая заведомая, как в органах. Кроме того, с одной стороны, появляется пафосное оправдание: ты теперь вовсе не гадишь — то есть гадишь ты по-прежнему и даже пуще прежнего, но уже считается, что не по причине большой нужды, а ради большого дела. Как говорится, «Зачем мне считаться шпаной и бандитом — не лучше ль податься...» Да если б только в антисемиты!.. С другой же стороны, мантры, необходимые для идентификации в стае, столь примитивно просты, что доступны всякому неучу (да чего уж там, на него и рассчитаны).
Вот «патриот Киева» гордо распускает хвост в коммьюнити, что раздает подзатыльники мальчикам, втыкающим бумажки типа «Установка Windows» в щели вагонов метро. И он уже, понимаешь, не гопник, а борец за чистоту городского пространства. Студента победил! Что–то мы не видели, чтоб он замахивался на дяденьку, пробашлявшего сотню уродливых билбордов! Чтобы понять причину такого «парадокса», как говаривал персонаж не самых честных правил, не надо кончить высших женских курсов.
Или другой пример: когда под два десятка лет назад я фотографировал последние деньки скульптурной группы, известной как «Ленин и «подписка», статуя вождя, уже обнесенная забором, понизу была исписана струями из баллончиков. Вы думаете, различимое даже на приведенном здесь фронтальном снимке «Кат!» («палач» — укр.) писали там те, кто не мог простить тов. Ульянову казней и других злодейств? Или все-таки те, кто получили надежду безнаказанно — а! безнаказанно! — задрать лапу на скульптуру в центре главной площади столицы, поскольку демонтаж коммунистической символики был к тому моменту в полном смысле слова узаконен.
Что там напакостили их потомки только что — и под каким прикрытием, — я, посиживая вчера в кафе на Бессарабской площади, даже не подошел посмотреть. Тореадоры, наносящие решительные уколы чучелу быка, уже не только противны, но и скучны.